Она снова не спала ночь.
Взгляд был устремлен на окно, которое так и осталось открытым, потому что вставать вечером не было желания. Небо медленно светлело, но это мало, чем помогало, потому что тучи Лондона продолжали висеть над всем городом. Создавалось впечатление, что они были достаточно тяжелыми, чтобы раздавить всех жителей этого погрязшего в грехах города.
Эми повернулась на бок, зажимая одеяло между ног. Как бы долго она ни держала глаза закрытыми, сон не шел. Мысли то и дело возвращались к тому, от чего девушка пыталась сбежать. Она уже давно поняла: чем сильнее стараешься что-то забыть, тем тяжелее это сделать. Воспоминания чем-то похожи на яды, которыми Картер торговала. Ты не замечаешь их присутствия, пока они не будут готовы действовать. Медленно, целеустремленно.
Она вздохнула, открывая глаза и дотягиваясь ладонью до тумбочки слева. Уже второй, может, третий месяц Эми жила в своей квартире в Лондоне, отказываясь возвращаться в дом в Шотландии. Первое время она проводила там пару ночей, оставаясь на одном месте и ожидая, что он вернется, но потом… Потом поняла, что бессмысленно. Пальцы нащупали небольшой пузырек, и Картер притянула его. Глаза были сухие от недостатка сна, но это было скорее чем-то привычным. Все, что неприятно, рано или поздно становится безвкусным. Ты смиряешься и больше раздражение в глазах не кажется странным или неправильным. С ним вполне справляются маггловские глазные капли или специальное зелье, которым Эми смазывала уголки глаз. Подушечки пальцев после него пахли малиной - заслуга сушенных ягод, которые достаточно было мелко нарезать и добавить в варево за три секунды до погашения огня под котлом.
Электронные часы рядом показывали пять утра, и девушка отложила одеяло в сторону. Напряжение в глазах уже спало, что значительно упрощало жизнь. Как мало требовалось для счастья.
Картер остановилась в кухне, высыпая несколько ложек кофе в турку. Это приспособление магглов приходилось нельзя кстати, когда хотелось чего-то крепкого. На самом деле это скорее было привычкой, чем какой-либо потребностью. Она могла не пить крепкий кофе с утра, но тогда рутинная череда дел бы нарушилась. Из-за этого бы казалось, что снова что-то не то, что-то упущено, что-то не сходится. Эми дотянулась до чистой кружки, дождавшись когда варево закипит и тут же сцеживая его. Молоко пропало, оставшись стоять на столе со вчерашнего дня. Девушка вздохнула, выливая его остатки и открывая холодильник. Новой пачки не было, а сливки были слишком жирными. Повернувшись вокруг себя, она успела подхватить горячую чашку, не чувствуя дискомфорта. После стольких лет работы с котлами и склянками, кажется, боязнь обжечься совсем притупилась.
Привычный распорядок дня включал в себя все обязательные для нормального существования вещи. Первое время было обидно и тяжело, возможно, больно, но у Эми не было шанса кому-либо пожаловаться. Никого не осталось, кто выслушал бы ее капризы, покачал головой, а потом отправил заниматься своими делами. Она отставила кружку на раковину, обрызгивая лицо холодной водой. То все чаще было опухшим. Говорят, что кубики льда с лечебными травами справляются с этими недостатками, но у Картер не хватало ни времени, ни терпения для них. Конечно, все это было лишь отговоркой. Не хватает времени… Времени хватает всегда, потому что при его распределении происходит разделение приоритетов. Попытка смириться с жизнью, связаться с Сириусом, сварить зелья, вернуться домой и по дороге не поддаться желанию взорвать хотя бы одного носителя министерской мантии - вот, что двигало девушкой каждой день. Не было времени на то, чтобы бережно вскипятить воду, нарезать травы, заливать их водой, давать остыть, а потом помещать в морозильник. Она даже не уверена, что в морозильной камере что-либо было.
Душ не помогал, но он, как и кофе, являлся важной составляющей дня. Усталость - привычное чувство, боль в спине - верный друг, сухость кожи руки - последствие постоянного взаимодействия с ядами. В последнее время их стали заказывать все больше. Люди боятся, остерегаются, пытаются вооружиться и обезопасить себя.
Мокрые волосы скользили по спине, заставляя девушку дрожать от прохладного воздуха. Нужно было закрыть дверь, но Эми знала, что духота может привести к обмороку. Возможно, годы брали свое, возможно, всему виной было бесчисленное количество нервов, потраченных впустую. Ладони накрыли лицо, массирующими движениями ускоряя кровообращение. Она отодвинула шторку, дотягиваясь до кружки с кофе и отпивая большой глоток.
Картер не жаловалась. Ей было не на что жаловаться. Блэк выбрал то, что считал нужным, то, что было правильным. Он был беглецом и крестным, человеком, ответственным за жизнь сына Поттеров. Он мало, что мог сделать, учитывая, что ступать за пределы Гриммо было запрещено, но хотя бы мог быть рядом с мальчиком. Пусть с помощью писем или разговоров по каминной сети. Хотя и первое, и второе были достаточно рискованными вариантами. Но Сириус без риска - не Сириус.
Эми чуть поморщилась, допивая кофе одним глотком и ругая себя за забывчивость. Отсутствие молока - первый шаг к хаосу. Рутинность нарушена, а непривычный вкус кофе, кажется, уже испортил день.
Она завернулась в полотенце, проходя в комнату и открывая шкаф. Одежда висела аккуратно и прилежно. За этим Картер следила, будучи в любом состоянии. Ее презентабельный вид - залог успеха бизнеса. Короткий взгляд в сторону зеркала и очередной вздох. Мешки под глазами слегка уменьшились, хотя и не скрылись вовсе. Эми дотянулась до небольшого массажера, покатывая им под глазами. Покачивая ладонью в воздухе, она разглядывала одежду, которая не особо отличалась друг от друга. Взгляд остановился на платье, и девушка положила его на постель. Вернувшись на кухню, она вновь сварила кофе, отмечая, что прошло всего лишь двадцать минут.
За окном было уже лето, что должно было радовать, но Картер знала, что школьный каникулы не принесут с собой новой встречи. Блэк все больше закрывался. Когда ей удавалось достучаться до него, то времени не хватало, чтобы удостовериться, что с ним и правда все в норме. О таком состоянии как «в порядке» можно было и не вспоминать. Встречи получались редкими и короткими. Она не понимала, почему нельзя было наложить похожую защиту на какой-нибудь другой дом, почему именно Гриммо, почему именно сейчас. Хотя на все эти вопросы Эми знала ответы и только раздраженно качала головой, когда они вновь и вновь появлялись в мыслях. Скорее, было непонятно, почему она не может остаться в штабе Ордена. Почему она не может вступить в эту шайку, сделать вид, что работает на них, в это же время просто быть рядом. Лавки, обязанности - это все было второстепенное. Ей говорили, что это будет подозрительно, это будет странно, но кому какое дело до Эми Картер? Она могла хоть сквозь землю провалиться и все равно ничего бы в этом мире не изменилось. Но вместо этого, вместо возможности поддерживать важного в ее жизни человека, ей приходилось выбирать платье, обжигать губы и натягивать на них улыбку.
За окном уже ездили машины. Это было слышно не только по шуму с дорог, но и по постоянным сигнальным гудкам, что отдавал каждый второй. Спешка - враг жизни. Спешить, значит, упускать. Можно было сломя голову мчаться, нестись к своим мечтам, при этом не замечая самого главного. Жизнь в мелочах. В его кружке, что стоит нетронутой вот уже сколько месяцев. В его паре маек, аккуратно сложенных в ящике. В его стороне постели, которая уже совсем не пахнет им.
Эми промокнула волосы, отмечая, что те уже практически высохли. Может, сегодня потеплело? Она открыла окно шире, не выглядывая из-за него. Несмотря на то, что она верила в свою бесполезность и неважность, все равно чувство страха одолевало в некоторые моменты. Осмотрев улицу вокруг, девушка коснулась ладонью рамы окна. На улице действительно потеплело.
Она отложила жакет обратно в шкаф, допивая вторую кружку кофе и одеваясь.
Сегодня у нее было не так уж и много дел. Коллеги вполне справлялись со своими обязанностями и ее присутствие скорее было символично, чем необходимо. Но Эми хотела самолично встретиться с важными клиентами. Те могли знать о том, что происходит в мире. То, что действительно происходит, а не то, о чем все продолжают говорить.
В лавку у Министерства магии девушка практически не заглядывала. Находиться рядом с этим зданием было невозможно, хотя оно и было скрыто от глаз. Одно лишь упоминание министра и его работников заставляло Эми скептически заламывать бровь. Была бы ее воля, она бы уже давным-давно свергла нынешнюю власть и амнистировала Сириуса собственноручно. Законы и порядки мира, направленные на ее защиту, наоборот, становились врагами. Разве в этом смысл всей этой жизни? Очевидно, в этом.
Она остановилась у зеркала, оглядывая себя. Лицо выглядело свежим при первом взгляде, что уже было победой. Легкий макияж подчеркивал цвет кожи, оттенял скулы, делал лицо более выразительным. Покупатель должен был смотреть в глаза и видеть в них уверенность. Ибо именно за этим малознающий и некомпетентный клиент обращается к ней. За уверенностью. Эми была уверена в работоспособности своих зелий, она продавала их, зная, что каждая партия стоит своих денег. Подчеркнув губы темно-красной помадой, она уложила волосы и провела ладонями по бедрам, оценивая себя.
Картер не любила аппарировать из собственной квартиры, но теперь ей не приходилось скрывать у себя беглеца. Все ее действия были чисты, и каждый, кто захотел бы проверить, остался бы ни с чем. Она подхватила сумку, пряча в них пустые склянки из-под зелий. Проверив все, девушка вытащила оттуда пару листовок и ненужные мелочи. Пить она себе уже давно запретила, что достаточно положительно сказалось на самочувствии. Гудящая голова не переставала кружиться пока на губы вновь не попадала капля алкоголя. Ужасная привычка, которую Эми заменила мятными конфетами. Рассасывая одну из них, она обулась.
аппарация прошла спокойно и без каких-либо эксцессов. Прижавшись ладонью к кирпичной стене, она глубоко вдохнула и постаралась сосредоточиться. На голодный желудок всегда было тяжелее.
До лавки оставалось идти несколько метров, поэтому Картер никуда не спешила. До начала рабочего дня еще было два, а то и три часа. Время в последнее время для нее стало скорее материей для варки зелий, чем чем-то, на что можно было опираться. Откинув волосы за спину, она чуть сощурилась, замечая, что рядом со входом кто-то стоит.
С Генри Эми виделась не так часто. Он жил в Америке, а она в Англии, да и… Да и общение с ним скорее походило на что-то неконтролируемое и странное. С самого их знакомства и до сегодняшнего дня. Девушка ускорила шаг, поджимая губы и чувствуя, как между бровей снова появляется складка.
В эти дни нельзя было быть медлить. Спешка - упущение, но промедление - смерть. Тяжело найти грань и не каждому, к сожалению, это удается.
- Генри! - Эми уже приближалась, чувствуя, как внутри нарастает волнение. Американец выглядел неважно. С какой-то стороны, она была рада, что он жил на другом континенте. Угроза от Лорда не могла его потревожить. С ним точно должно было быть все в порядке. Но по мере приближения, по мере ускорения ее шага, по мере усиления стука каблуков, Картер все отчетливее видела его выражение лица. Она уже практически перешла на бег, когда оказалась рядом, внимательно оглядывая мужчину. - С тобой все в порядке? Что случилось? - сбившееся дыхание не давало ей спокойно говорить, и Картер уже коснулась ладонями его тела, ощупывая на предмет ранений. Обычно Чейз всегда предупреждал о своем приезде, писал заранее, спрашивал, как у нее дела. Взгляд коснулся газеты, зажатой в его руке. Буквы «Пророка» были статичны, хотя иногда и поблескивали на свету. - Генри? - тихо спросила Эми, поднимая на него глаза. По телу пробежала едва заметная волна мурашек, собирающаяся на щеках. Девушка поежилась, отходя на шаг назад. - Генри? - еле слышно повторила Картер, тряхнув головой и озираясь по сторонам. Тревога сжала легкие, и она знала, куда смотреть. Она знала, что искать. Она знала, но не хотела. Упрямо не опуская взгляда на газету, Эми посмотрела на Генри, сжимая пальцами ручку сумки и поджимая губы. Сухость в глазах сменилась жжением, а тревожность уже пробралась до горла, нежно сжимая его.

Это повторилось снова. Руки дрожали. Чудовищный тремор, который раздражал куда больше, чем все остальное. Напоминание о величайшей глупости, на которую она могла пойти в своей никчемной жизни. Два года она дергалась, избегала всех этих разговоров по душам - отец умер, этого не изменить. Кто и что мог ей сказать? Помочь пустыми словами о том, что все будет хорошо? Конечно будет, ее не воспитывали неженкой. Просто больно. У нее никогда не было матери, а ни тетушка Цисси, ни тетушка Юфи не могли заменить ей мать. Может быть леди Малфой и хотела, и пыталась, но эта ее блэковская чопорность, видимо, знатно мешала. Дельфини не обижалась. Ей было сейчас наплевать на любое внимание со стороны взрослых, которые ее опекали. Винила она во всем Рабастана, который был ей не только дядей, но и другом. Наивно трепетала перед ним, смотрела ему в глаза. Ждала одобрения своих капризов. Чистокровная же! А он молчал, ухмылялся, пил и исследовал территорию вокруг дома своей пассии. Зачем ему понадобилась девчонка, которая была на год младше Делфи? Какая-то глупая месть, которая вызывала больший интерес?

Дельфини небрежно собрала свои волосы, соорудила странную прическу на затылке, не заботясь о своем внешнем виде и натянула рукава пониже, зажимая края пальцами. Обняла себя за плечи и вышла в коридор. Поместье было огромным и холодным, совершенно пустым. По вечерам так и вовсе веяло могильным унынием. Гигантский склеп, схоронивший в себе все тайны древнего рода. Сколько человек уже канули в прошлое, распрощавшись со своими ничтожными жизнями? Делфи шагала по коридору, злобно смотря на портреты по сторонам. Казалось, что они смотрят на нее с презрением и осуждением. Много они знали! Девушка опустила голову, смотря себе под ноги. Она же никого из них не знала. Только отца и дядю. Со стороны матери - только тетю Нарциссу. Вторая тетя оставалась пока в тени для нее. Она упорно отталкивала и Тедди Люпина, своего... племянника. Странное родство. Все эти связи, непонятные переплетения. Важны ли они были?

Еще несколько десятков тысяч миль - наверное столько тянулись эти злополучные коридоры уныния, - и Дельфини переступила порог небольшой, но мрачной гостиной. Там горел только камин, согревая помещение, но в ограниченном количестве. Перед очагом стояло кресло, рядом стол. Все что можно было увидеть со спины, это - темноволосая макушка, нога, свисающая с подлокотника, а с другой стороны рука со стаканом. На столе стоял пузатый сосуд со знакомым алкоголем. Самая естественная и обыкновенная картина для этого чертова поместья. Делфи бесцеремонно хлопнула дверями, хотя тут надо было постараться, чтобы эти массивные гиганты наделали шуму. Хотелось потревожить покой этого алкоголика, который даже не пошевелился.

Дельфини терялась в собственных ощущениях с первых минут. Не понимала только одного - как ее угораздило настолько распустить себя, что она позволила этому случиться? Отец бы не одобрил. Или одобрил? Она никогда не понимала его до конца. Ее учили одному, но школа открывала ей новый мир, который она яростно отвергала. Ей говорили, что грязнокровки - это ничтожны мусор и время этого не изменит. Их Хозяин, человек, божество, величайший волшебник - он пытался изменить мир в лучшую сторону, чтобы магическое сообщество жило в мире и согласии, не портило свои гены, не портило мир вокруг. Все это было правдой и она всегда свысока смотрела на всех тех, чье происхождение вызывало сомнения. Неважно - свой или чужой. Даже на Слизерине попадались отбросы общества, которые тянулись к свету и благу.

Она помнила звук хруста. Это треснул пополам позвоночник девчонки, когда она швырнула ее в стену. Прямо об угол. Этот звук был схож с оркестром, который звучал теперь каждый раз в ее голове. Тысячи маленьких созвучий, как будто она шагала по хрустящему песку. В кошмарах ее преследовал взгляд девчонки, полный ужаса, страха и боли. Непонимания. Если Дельфини сама понимала, что происходит, она бы с радостью ответила во сне на все не заданные вопросы. Было самой страшно от осознания, что она так легко сумела причинить боль. Семья не скрывала от нее прошлого, рассказывала об устранении магглов и грязнокровок, которые мешали мирному существования магического сообщества, но сама девочка не думала, что ей когда-либо придется убивать. Причинить незначительный вред, унизительный и мстительный - да. Но она не хотела никого убивать. Ее капризы имели свои границы и все ее действия были направлены на оправдание характера и воспитания.

- Ты скоро сам станешь графином, наполненным виски, - произнесла Лестрейндж тихо, но отчетливо. Всегда разговаривала членораздельно, одновременно и помогая себя понять, и насмехаясь над собеседниками. Словно они не могли ее понять и надо было объяснять. - Или утонешь в ванне с виски. - Не знала даже, какой вариант бы ее устроил. Она любила своего дядю, но его поступок ее огорчал. Его вина ее тяготила. Соучастие в преступлении давило тяжелым камнем на уже не невинную душу. Ей не нравилось, что эмоции взяли вверх, но она никогда и не стремилась быть равнодушной или бесчувственной. Никто не говорил, что такой срыв приведет к трагедии. Только вот Рабастан никак не отреагировал. Просто сделал еще один глоток. А Дельфини в ответ вспыхнула, злясь. Ее эмоциями пропиталось пустое кресло и врезалось в стену рядом с камином. Тетушка Цисси просила ее, даже требовала, контролировать свои силы и чувства. - Или тебе наплевать на все?

- Это я во всем виноват. Слишком распустил.

     Блуждая взглядом в блестящей гриве Грома, Антонин методично скребницей снимал с шеи пега лишнюю шерсть. Гром был уже достаточно старым. Его когда-то ослепляющая золотом шкура была побита сединой. Впрочем, как и волосы самого Долохова.

     Антонин сильно изменился. Не растолстел, но определенно стал более грузным. Вышколенная военная осанка давно сменилась слегка сутулыми плечами. Лицо сдавалось, и уже открыто демонстрировало миру старческие морщины - и даже магические крема и эликсиры уже не могли помочь их скрыть. И если первое время Антонин старался всячески скрывать необратимый процесс старения, бодрясь и хорохорясь перед собственной женой и детьми, то после отмечания его восьмидесятилетия мужчина стал сдавать на глазах.

     Сено приятно кололо босые ступни, да и погода за пределами пегасни была на удивление приятной. То и дело до Антонина, поскрипывая петлями входных ворот, долетал прохладных ветерок. Но мужчина всё равно был хмур. Его мысли были полностью поглощены предстоящим возвращением сыновей. А точнее - предстоящим разговором со старшим из близнецов.

     Из соседнего денника устало то-ли вздохнул, то-ли всхрапнул Отрего. Да да да. Во всем ты виноват. И Нора с тобой недостаточно счастлива, и стар ты слишком для неё, и сыновей ты воспитываешь неправильно. А ещё ты очень плохой человек. Борисыч, не зуди, прошу тебя. Если ты заведешь эту шарманку в двухсотый раз, предупреждаю, я пожалуюсь твоей жене. Она за тебя выходила, она пусть с твоим старческим маразмом и разбирается. Как сведетель, твердо заявляю, что это было её осознанное решение.

     Долохов скривился и откинул скребницу в стоящее рядом ведро. Похлопав довольного Грома по шее, Антонин зашел в денник к Габби.

    - Между прочим, разговор сейчас идет о твоем племяннике. - мужчина привалился к стенке денника и устало потёр виски. - Я понимаю, что должен его наказать. Действительно наказать, а не как обычно это у нас бывает... Я хочу, чтобы он понял, как близок был к тому, чтобы не только опозорить свой род, но и просто к разрушению собственной жизни. Ты можешь себе представить, чтобы моим родителям пришло такое письмо: пытался проникнуть ночью в корпус девочек?

     Понял, что Антонин от него не отстанет, Джакобо со вздохом тоже отложил скребницу. Потянувшись и хрустнув при этом позвоночником, пожилой испанец подтолкнул своего друга в сторону выхода. - Честно скажу - даже представить себе такого не могу. А если бы такое и произошло.... Ух... Да твой отец с тебя бы кожи на живую снял. Мужчины уселись на скамейку перед пегасней и раскурили трубки. - Но если уж тебе, отцу двоих здоровых лбов, так нужен мой совет - человека, который умудрился рассорится даже с собственной племянницей из-за её хахаля - то слушай. Если соберешься наказывать - то уж не отступай и не давай слабину. Он должен понять причину, по которой ты его наказываешь. И осознать свой урок. Принять последствия как мужчина. Может, даже треснуть его пару раз. Чтоб лучше запомнилось.

     Долохов усмехнулся. - Да уж прошел тот момент, когда его можно было перекинуть через коленку и отходить розгами, как в старые добрые. Но ты же знаешь, как Нора к этому относится...

     - Нора - мама. Она и должна такой быть. Будь им хоть по сорок лет, для неё они всегда останутся малышами. И относится она будет к ним соответственно. - Джакобо внимательно посмотрел на своего друга. - Но ты то не мать.

*   *   *

     Антонин толком не спал, то проваливаясь в темноту, то выныривание из него. Сначала Нора лежала рядом. Он чувствовал прикосновение её прохладных ступней к своим икрам, вслушивался в её размеренное дыхание. Натягивал на плечи жены сползшее одеяло и зарывался лицом в её душистые волосы. И эти совсем простые, рядовые вещи, успокаивали душу бывшего пожирателя, позволяя снова провалится в темноту.

     Когда Долохов открыл глаза во второй раз, Нора уже полудремала в кресле - он даже не заметил, в какой момент женщина выскользнула из постели. А когда Антонин вывалился из темноты недосыпа в третий раз, он отчетливо услышал глухой стук трости о пол. Дремотное состояние как рукой сняло. Откинув одеяло, мужчина резко встал с постели. В голове гудела пустота, но Антонин знал, что тянуть и откладывать больше нет возможности. Он должен был проучить своего сына.

     Быстро одевшись, Долохов покинул спальню и чуть не налетел на Демьяна. Долохов старший окинул младшего с ног до головы и одобрительно улыбнулся. Дёма, конечно, всегда казался немного меньше брата - из-за разницы в их физических нагрузках - но по сравнению с началом учебного года мальчик здорого вытянулся и даже стал шире в плечах. - Сынок. - бывший пожиратель положил тяжелую ладонь на плечо сыну, чтобы тому проще было понять местоположение отца. - Я очень рад тебя видеть. Но сейчас у нас предстоит серьезный разговор с Лютобором. И тебе будет лучше при нём не присутствовать.

     Спустившись вниз по лестнице, Антонин обнаружил Люта и Нору, обнимающих друг друга. Неодобрительно посмотрев на жену, Антонин мысленно закатил глаза. Ну что же. Значит, ложка дёгтя тебя ждет, всё таки, только от меня.

     - Нора. - голос бывшего пожирателя взорвал стоявшую тишину. Девушка дрогнула лопатками, но от сына, всё же, отошла. Долохов нарочито медленно спустился по оставшимся ступенькам и подошел вплотную в Люту. Гордо вскинув подбородок, Долохов младший смотрел на своего отца, и даже не думал отводить взгляд. Весь его вид говорил о том, что он заранее готов снести любую отцовскую тираду. Это разозлило Антонина. Их молчаливая встреча взглядов затянулась на несколько минут, после чего Долохов старший отвесил сыну сильную оплеуху. Звук получился неожиданно громким.

     - И как ты смеешь так нагло смотреть мне в глаза после того, что сделал? - ледяным тоном спросил Антонин.[/b]