Смеркалось. Хочется придумать что-нибудь едкое в ответ, разом ставя крест на карьере захудалого писателишки, попробовавшего начать текст столь пошлым приемом по привлечению читательского внимания, но нет — за окном реально царят сизые сумерки, с каждой минутой всё больше и больше скрадывая горящий огнями замок в тенях. Вполне банальная картина для восьми часов вечера — Деррик знает точное время не потому, что пытается походить на очередного рейвенкловского задрота в толстых очках, а потому, что входит в музыкальный класс с последним ударом колокола, всем своим видом ненавязчиво демонстрируя, мол, ну давай, барабанщик, начинай свой сеанс экзекуции, приговоренный к истязаниям заключенный прибыл на место. Что отвечает на это Трастон — сказать сложно, потому что Трастона в классе нет. Совсем нет — ни одна прядка стоящих дыбом волос не взметывается в дальнем углу комнаты, реагируя на распахнувшуюся с грохотом дверь, ни одно тощее плечо не показывается из-за надежного укрытия в виде барабанной установки, боязливо являя гриффиндорца на свет слизеринских глаз.
На ум просится одна-единственная мысль, но Деррик отметает её прочь, отмахиваясь как от назойливой мухи. Трастон не может его продинамить. Нет, нет и еще раз нет. Каким бы придурком не был болтливый, невесть что возомнивший о себе недолев, он никогда не отважился бы на подобный самоубийственный поступок. К тому же, он прислал слизеринцу письмо. Перегрин спохватывается о нём сразу же, как только пытается вспомнить, не ошибся ли он сам случайно днём, нахмуриваясь и закладывая небольшую морщинку на переносице. Нет, все верно, взъерошенная, кофейного цвета птица приносит записку от мальчишки два дня назад, назначая первую встречу на сегодняшний вечер. И даже успевает обсмотреть всю комнату шестикурсника любопытными круглыми глазами, довольно переминаясь с лапы на лапу и дожидаясь ответа спешно царапающего пергамент слизеринца. Гриффиндорец вежливо интересуется у Деррика удобным для него временем для проведения занятия, а Деррика же так и подмывает спросить, нельзя ли писать разборчивее. Почерк у мальчишки похож на него самого — взбалмошный, торопливый, с летящим наклоном косых букв и стеснительно отодвинувшимися друг от друга словами. В противовес ему цифра слизеринца выглядит весомой и крайне уверенной в себе, почти в два раза превышая по высоте запись итальянца и раздражающе красуясь ровнехонько посередине листа. Трастон наверняка проводит мысленные параллели, переворачивая небрежно начерченную Дерриком восьмерку и обращая ее в символ бесконечности змеиных мучений, но для слизеринца все выглядит гораздо банальнее — если он всё же придушит импового гриффиндорца, у него еще останется время для того, чтобы зарыть его труп в Запретном лесу и успеть вернуться в спальню до полуночи.
Давай-давай, тут тебе не музей, — буркает слизеринец, сгоняя крылатую посланницу со столбика своей кровати и выпроваживая ее восвояси. Никак не реагируя на недовольное уханье подхватившей записку и вылетевшей сквозь слуховое окно птицы, и больше всего на свете сейчас желая зарыться с головой в вышитые серебряной нитью подушки, кляня на чем мир стоит импового барабанщика. А ведь еще нужно придумать, что сказать по поводу своего недельного отсутствия на тренировках Флинту — а о том, что капитану факультетской команды может «понравиться» такой расклад от игрока, входящего в основной состав, не может быть и речи. Но будет еще хуже, если кто-то из ребят прознает правду — а потому отбивала выбирается из подземелий так, что ему позавидовал бы любой тайный агент, состоящий на службе в Министерстве магии. Чертов гриффиндорец, чертов спор, чертово всё. Будь воля шестикурсника — он бы и носа не показал на треклятой репетиции, но вместо этого он предпочитает явиться вовремя, не собираясь давать Трастону ни единого шанса заявить, что условия пари были нарушены, или, того хуже — посметь предположить, что у слизеринца нет чести. Законы спора священны — а, значит, Деррику предстоит пережить семь драккловых репетиций, что бы это ни значило. Если барабанщику нравится отнимать собственное и отведенное под издевательство над слухом змея время у себя самого же — это его проблемы. О том, что будет, если гриффиндорец вовсе не явится в музыкальный класс, отбивала предпочитает не думать — только сжимает лязгнувшие челюсти потуже, грозя стереть крепко стиснутые зубы в порошок. Можно, конечно, попытаться выцепить паршивца в замке, притащив сюда за шиворот или, плюнув на всё, вернуться обратно в факультетскую гостиную — но Деррик слишком умен, чтобы купиться на подобную подставу. Патлатый гаденыш наверняка сидит сейчас где-то в уголке, душа смешок в кулаке, и только и дожидаясь, когда Деррик совершит ошибку.
Ладно, Трастон, ладно. Посмотрим, кто кого, - туша огонек Люмоса на конце волшебной палочки, зловеще думает слизеринец, погружая кабинет в полумрак и подхватывает табурет на руки, отнимая его у оставшегося стоять в одиночестве пюпитра. Целенаправленно неся его в сторону дальней стены и опуская позади барабанной установки. Тарелки чуть слышно звякают, когда он задевает их рукавом мантии, но Деррику плевать — они ему тоже не нравятся. Придирчиво изучив расположение, шестикурсник устраивается на стуле, мстительно закидывая и вытягивая длинные ноги на скамейке, предназначенной для сидящего за барабанами музыканта. Занимая самую, что ни на есть, удобную в мире позу, хладнокровию и выдержке которой мог бы позавидовать даже сидящий в засаде василиск. В стороннем освещении нет нужды — привыкшие к полумраку подземелий глаза слизеринца отлично адаптируются к окружающей темноте, без труда различая очертания стоящих инструментов и выхватывая убранство класса. Интересно, а преподаватели вообще в курсе, кто арендует их класс музыки по вечерам? - гадает мальчишка спустя две минуты ожидания, честно говоря, гораздо больше ожидая увидеть в качестве репетиционного зада богом забытый чулан. Идеально подходящий для невнятной долбежки по тарелкам и способный помешать «чуткой» натуре местных музыкантов разве что не вовремя рухнувшей стойкой со швабрами и зазвеневшим ведром для мытья полов, - раздраженно думает он спустя еще три минуты. Через семь Деррик готов лично прослушать последний альбом Селестины Уорлок, включая ее нашумевший хит «Ты украл мой котёл, но тебе не украсть моё сердце», только чтобы убраться отсюда. А еще через десять минут думает, что ало-золотой галстук будет отлично смотреться на смуглой шее, особенно, когда затянется на ней туго-туго, душа своего владельца.   
Механизм на Часовой башне натужно скрипит, двигая минутные стрелки и приводя в движение куранты, отмеряющие ход времени каждые полчаса, но Деррик уже не слышит их — только впивается взглядом темных глаз в соткавшийся на пороге и подсвеченный тусклым сиянием коридорных факелов силуэт, без труда различая своего визави. Острые локти, разметанные по плечам волосы, тысяча движений в минуту и сбившееся дыхание, словно кто-то спешил изо всех сил или просто очень долго сидел в укрытии, боясь выдать свое местоположение шарящемуся в поисках нарушителей порядка Филчу.
- Дай-ка я догадаюсь, Трастон, - с рокочущей вкрадчивостью роняет Деррик, даже не думая убрать ноги с места мальчишки. Только с удовольствием разминает затекшие в ожидании плечи, перекатывая мышцами под туго натянутой кожей и припоминая, что покорной слизеринец — тот еще оксюморон: - тебя задержали непредвиденные обстоятельства? В чём дело, подающего надежды гриффиндорского музыканта и его барабаны пригласили солировать в знаменитом хогвартском «Хоре лягушек», и ты не мог прийти в себя от счастья?
[AVA]http://s7.uploads.ru/hZOwT.jpg[/AVA]

Отредактировано Peregrine Derrick (14.04.19 20:36)

О, разумеется, ты специально, Трастон. - Обжигает гриффиндорца ни на секунду не верящий ему взгляд подозрительных темных глаз, решив пока что повременить с взаимным обменом оскорблениями. Мальчишка пытается выглядеть искренним — ровно в той же степени, как кажется искренним булыжник, собирающийся проломить тебе башку ненароком, и Деррик не то, чтобы планирует покупаться на эту хрень. Лишь мученически закатывает глаза, когда встрепанный итальянец принимается на все лады трындеть о себе, решив, по всей видимости, вывалить на отбивалу всю свою подноготную. Мерлиновы подштанники, барабанщик, мы на отработку пришли, а не знакомиться с моими родителями, - курсирующее под кожей раздражение так и грозит вылиться в насмешливый смешок, демонстрирующий всё, что думает отбивала о талантах музыканта, но слизеринец лишь поглубже вгоняет кромку коротких ногтей в ладонь, стоически удерживаясь от язвительных замечаний. Пацан явно надеется вывести его из себя, тем самым вынудив нарушить условия их импового пари, но не тут-то было — Деррик на спорах собаку съел, так что мальчишке придется обломиться. Не мешать, не язвить, только восхищаться, - как мантру повторяет про себя слизеринец, думая, что это ничего. Раз плюнуть. Он справится.
Но, стоит признать, гриффиндорец хорош. Нет, правда, хорош, - если до этого отбивала думает о нем, лишь как об обычном среднестастическом придурке, коих в ало-золотом факультете пруд пруди, то теперь ему выпадает возможность познакомиться с его отвратным характером и редкой мстительностью поближе. Откуда тебя, такого бессмертного, взяли, - беззвучно шипит шестикурсник, старательно пробуя игнорировать панибратски брошенное ему «ужик» и предпочтя сконцентрироваться на том, как упираются барабанные палочки в его голень, красноречиво прося подвинуться и освободить занятое место. И слизеринцу интересно — чертовски, драккл его, интересно, - какого импа станет творить гриффиндорец, если его методы вдруг не сработают. 
Не мешать, - собственные зубы, столкнувшись, рискуют быть истертыми в порошок, и снимающий со скамейки ноги Деррик знает, где предпочел бы видеть их сейчас. Сомкнутыми аккурат на остром кадыке, движущемся под тонкой кожей горла — только для того, чтобы вырвать его к драконовой матери, уча безалаберного и ходящего по краю щенка уму-разуму. А придурку будто бы до того и дела нет — потеряв всякий интерес к слизеринцу, мальчишка отворачивается к своим ненаглядным барабанам, принимаясь натурально ворковать над матово поблескивающими в тусклом свете свечей тарелками. Знал бы, что они ему так дороги — непременно оставил бы на них свой автограф. Гравировальным заклинанием, разумеется, - суживает глаза воспитанник Снейпа, делая в памяти мысленную зарубку на будущее. Как раз вовремя, потому что мнущийся на месте мальчишка, кажется, все-таки решает начать сеанс своей экзекуции, усаживаясь перед ним и начиная лабать на имповом инструменте. Заставляя слизеринца смотреть на себя — вынужденно, само собой. Тяжело буравить взглядом что-то еще, если в десятке жалких дюймов от тебя, загораживая весь обзор, дергается в такт музыки тощий придурок, больше похожий на лохматую швабру. Являя слизеринцу самый странный диссонанс в мире — будучи абсолютно и неисправимо нескладным в жизни, мальчишка совершенно преображается, сидя за своими чертовыми барабанами. Вся его торопливая угловатость и хаотичное мельтешение тела в пространстве куда-то деваются, являя вместо себя стопроцентную уверенность и сосредоточенность. Деррик не знает откуда, но знает — завяжи ему глаза, и Трастон ни разу не собьется с ритма, не ошибется в нотах, безукоризненно держа темп и не солгав ни одним ударом своих клятых палочек. Всем своим видом будто бы говоря - можно ошибиться с выбором профессии. Пригласить не ту девчонку на Святочный бал. Но когда находишь что-то действительно свое — обознаться невозможно. Ты просто знаешь. И за это слизеринец ненавидит его еще больше. Может быть потому, что не привык видеть подобную всепоглощающую увлеченность кого-то в чем бы то ни было. А, может быть, - потому, что сам еще не нашел то самое, что заставит его сердце пропустить удар, влюбляя в себя навсегда. Даже его чертовы тощие лопатки, выступающие под тканью мантии при каждом уверенном ударе, выглядят дохрена одухотворенными. Деррик не видит лица мальчишки — и слава Мерлину, эта гребаная отработка и так будет сниться ему в страшном сне, - но готов поклясться, что у барабанщика выражение долбанного херувима с гравюры. Вся эта ванильная дребедень в виду разметанных по плечам кудрей и всепрощающе-мечтательного взгляда. Наверняка, так и талдычащего ему: «Будь ты хоть чуточку сдержаннее, терпимее и деликатнее к окружающим, Перегрин, - и мы могли бы стать приятелями».
Ни хрена подобного, - моментально огрызается мальчишка, даже не думая о том, что разговаривает, блин, со спиной, ведя с ней мысленные диалоги: - мы могли бы стать редкой разновидностью африканских танцующих слонов, Трастон. Но ведь не стали. Так что я как-нибудь обойдусь, а ты — тем более.
Совпадение или нет, но гриффиндорец чуть заметно ведет плечом, словно морщась от невольно подслушанных мыслей хмурого отбивалы. А потом, подтверждая догадку Деррика, повторяет снова и снова, даже не пытаясь поберечь явно беспокоящую его руку, держа пульсирующий, как ток крови в венах ритм, пока слизеринец с возросшим интересом наблюдает за ним, пытаясь вспомнить, не в это ли самое плечо угодил его бладжер на их импровизированной дуэли. Если да — то барабанщик вдвое больший придурок, чем змей думал. Для музыканта нет ничего ценнее его рук — так какого импа он первым же делом не поперся в Больничное крыло? Незаданный вопрос вертится на языке, раздражая нёбо, и Деррик не тот, кто отличается завидным терпением. Вместо этого слизеринец решает иначе — чуть подается вперед, с истинно паскудным нравом шумно выдыхая в макушку лабающего на металлических блинах подростка. Не без удовольствия следя за тем, как покрывается гусиными мурашками загорелая кожа на шее — аккурат на загривке, под линией роста волос, как по команде встопорщиваясь короткими светлыми волосками и выдавая весь дискомфорт застигнутого врасплох музыканта. Безмятежно встречая возмущенный взгляд развернувшегося на стуле итальяшки, всем своим видом сигнализируя: вторжение в чужое личное пространство — не моя проблема, Трастон. Она твоя — так что развлекайся.
- Не шуми… маэстро, - миролюбиво вскидывает руки вверх Деррик, стараясь не выглядеть слишком уж довольным от того, каким разъяренным кажется вынужденный прервать свою драгоценную репетицию гриффиндорец. И ухмыляется, тяня угол рта вверх, подначивая возмущенно глядящего на него кота, намеренно неторопливо продолжая: - я тут просто подумал - дни моего послушания рано или поздно кончатся, Трастон. А вот мое плохое настроение и ненависть к тебе нет. Угадай, кому не повезет тогда?.. - добродушно роняет слизеринец и улыбается - светло и ясно, без предупреждения клацая с лязгом сомкнувшимися челюстями — намеренно громко, прямо возле лица мальчишки, лишь чудом не процарапывая смуглую кнопку носа остовом хищно белеющих в полумраке класса зубов. А потом, подхватив стул за край, целенаправленно скрежещет всеми ножками по полу, переставляя его и останавливая возле барабанной установки спинкой вперед. С комфортом устраиваясь на нем снова и скрещивая свободно висящие кисти на перекрестье резной опоры, небрежно позволяя себе поинтересоваться: - кстати, ты, вроде, так и не удосужился поведать мне, почему ты выбрал для себя именно барабаны? Ну, в смысле — почему не труба, там? Не дурацкая флейта?   
Не сказать, что Деррику особо интересны пристрастия мальчишки, но раз уж они все равно вынуждены убивать время в компании друг друга, так что почему бы не выведать один-другой секрет бесящего гриффиндорца. А там, гляди, и он пригодится — рынок вражды львино-змеиных отношений столь скрупулезен и стар, что иногда выстрелить может даже самая захудалая мелочь. Авось, сумеет его заболтать — так и вечер пролетит быстрее.
[status]хмуробулочка[/status][AVA]http://s7.uploads.ru/hZOwT.jpg[/AVA]

Отредактировано Peregrine Derrick (18.04.19 22:50)